Стежки? Швы?
Голем держался спокойно, словно осознавая необходимость контролировать свои импульсы. Поскольку он стоял у стены, скорчившись, как Калибан[33], я смогла рассмотреть его огромную голову.
И тут я увидела, что на затылке его вроде бы лысой головы поблескивают шляпки металлических гвоздей. Нет, не гвоздей… а заклепок на ремнях!
Передо мной было не лицо чудовища, а чудовищная маска, которая в прямом смысле слова была прикручена прямо к человеческой голове!
Волна полнейшего негодования придала мне смелости, которой мне обычно не хватает. Я просунула острый и крепкий кинжал Годфри под один из ремней и принялась отчаянно пилить толстую кожу.
Жесткий материал сопротивлялся клинку, но к тому моменту я уже была полна решимости во что бы то ни стало освободить от маски призрак, преследовавший меня в кошмарах. Голем и правда был человеческим созданием; узником, призванным наводить ужас на непосвященных; пленником, которым так чудовищно пользовались.
Я дернула ремень посильнее, и он поддался. Я атаковала следующий. Голем вел себя на удивление тихо, смиренно склонив голову, пока я выполняла свою грубую и страстную операцию.
Еще один ремень готов! Я направила все силы на очередное препятствие с жаром миссионера. Трудно себе представить, чтобы даже с самой бешеной собакой обращались подобным образом – посадив на цепь и заковав в маску.
И вот наконец последняя застежка уступила под натиском острого сияющего лезвия моего кинжала. Я отошла назад, тяжело дыша.
Огромные руки Голема поднялись к ослабленным креплениям маски. Медленно, словно боясь боли, существо стянуло фальшивое лицо с головы.
Я отступила, ожидая увидеть нечто еще более страшное.
Кожа, которая находилась под глиняным пленом, была вся в пятнах и потертостях от давления маски. Грязные русые волосы и усы спутались, а черты лица так застыли, что, казалось, Голем был не в состоянии ни шевелить губами, ни видеть, ни слышать.
Я сама едва могла двигаться, видеть и слышать, но вдруг буквально в метре позади меня раздались слова, которые прозвучали как божественное озарение.
В отличие от меня, Ирен ничуть не потеряла присутствия духа. В полной тишине ее звонкий голос провозгласил:
– Однако, Вилли, какая у тебя оригинальная корона!
В ответ Голем обхватил закованными в кандалы руками лицо, растирая жесткую кожу, погружая пальцы в спутанные волосы.
– Ирен, – бормотал он скрипучим, как пила, голосом. – Ирен! Ирен? – Он продемонстрировал все возможные варианты интонации – удивление, стыд, неверие, сожаление, облегчение.
Эта мольба, обращенная к моей подруге, будто к единому святому, похоже, очень ей польстила. Ирен глянула на меня:
– Ключ от оков, скорее всего, у человека, который его охраняет. Я разберусь с этим, если ты снова подержишь пистолет. Его величество подавлен и может выкинуть что-нибудь непредсказуемое.
Я привычно взяла смертоносное оружие. Его величество, Вильгельм фон Ормштейн, казалось, был не в состоянии сделать или сказать что-либо членораздельное. Но я предпочла следить за ним, лишь бы избежать нелицеприятного зрелища обыска, которому Ирен подвергла стражника.
Она вернулась очень быстро с большим железным ключом в руках. Пару мгновений спустя оковы короля были сброшены.
Моя подруга также принесла с собой полупустую бутылку вина и молча протянула ее узнику.
Он пил, как крестьянин, запрокинув голову и закрыв глаза.
Когда его лицо снова повернулось к нам, он выглядел уже чуть более привычно. Бросив пустую бутылку на каменный пол, он спросил Ирен по-английски:
– Как ты узнала?
Она покачала головой:
– Сейчас это не имеет значения. Я пришла вернуть тебе королеву и королевство, но ты должен подчиняться мне некоторое время.
– Все что угодно, – сказал он твердо. – Что угодно. Но я… сам не свой.
Уголки ее губ искривились в легкой усмешке:
– Вот уж правда! Ты бы удивился, узнав, насколько ты сам не свой.
– Я хочу сказать, что пока даже не понимаю, в состоянии ли я идти. Я здесь так долго просидел на цепи.
– За исключением твоих трех побегов, – заметила моя подруга.
– Откуда ты знаешь?
– Горожане приняли тебя за Голема.
Черты лица, на которых я раньше видела только высокомерие, исказила боль:
– Ах, вот почему никто мне не помог! И я был вынужден слепо блуждать по городу, пока не появлялись мои захватчики и не уводили меня обратно в темницу! Люди… боялись меня?
– Когда-то, и не так уж давно, Вилли, ты наслаждался страхом своих подданных, сделав одну женщину узницей твоей страсти, твоих желаний, твоей королевской крови и обязательств.
Он поднял руки к лицу, покачал головой:
– Это время в прошлом. Поведай мне, что случилось, пока я… спал здесь, как принц из волшебной сказки. Скажи мне, что я должен сделать, – что ты хочешь, чтобы я сделал.
– Все очень просто. Вместо тебя правил твой двойник. – Я заметила, как гигантскую фигуру короля сотрясла дрожь. – Двойник заключил тайное соглашение с Россией, чтобы пресечь мечты Богемии об империи. Он же выставил напоказ перед твоей королевой любовницу-иностранку – э-э, в этом, Вилли, он не столь отличается от тебя, хотя ты согрешил только в мыслях, а он – на деле.
Развязанные руки короля поднялись, словно защищая его обнажившееся лицо от суровых фактов, от горькой правды.
– Двойник, – продолжала моя подруга, – через три часа будет стреляться с моим мужем на дуэли и убьет его.
– Твой… муж. Я припоминаю…
– Ты все правильно припоминаешь. Я верну тебе твою жизнь. Я верну тебе королеву и трон, но на следующие несколько часов ты должен полностью мне подчиниться. Ты будешь делать то, что я скажу. Ты станешь моим подданным.
Вилли помолчал несколько секунд, а потом поднял на нее свои покрасневшие глаза:
– Я всегда был твоим подданным, Ирен. Разве иначе я захотел бы сделать тебя своей? И не нужно возвращать мне королеву, – продолжал он с прежней горячностью, – она ничто по сравнению с тобой!
– Она – королева, – напомнила Ирен мягко, не поддаваясь лести, – и с ней чудовищно обращались – и ты, и твой дублер. Если тебе нужен трон, ты должен заново ее завоевать; все очень просто.
– А пока что мне придется плясать под твою дудку.
– Именно, – улыбнулась Ирен. – Как мило, что ты решил выразить свою мысль музыкальными терминами, Вилли.
– Мне всегда очень нравилась музыка.
– Моя музыка понравится тебе еще больше, – пообещала моя подруга и взглянула на меня: – Который час, Нелл?
– Четыре.
– Нельзя терять ни минуты. Быстро назад в отель «Европа»!
– В «Европу»? Зачем?
– Нам нужно отвести короля в безопасное место. – Подруга внимательно оглядела меня, задержавшись взглядом на руках, которые по-прежнему сжимали ножи: – А затем, моя Маленькая разбойница, мы поспешим в одно весьма небезопасное место и сотворим чудо дипломатии, устрашения, шантажа и финального спасения.
Глава тридцать четвертая
Черный русский соболь
Во время долгого возвращения в гостиницу я размышляла о странном обращении Ирен к той же самой сказке Ханса Кристиана Андерсена «Снежная королева», о которой я вспоминала чуть раньше. Я – Маленькая разбойница? Впрочем, ножи у меня были подходящие для этой роли. Ирен убедила нас, что сообщники стражника скоро найдут его, и потому мы не осмелились оставить ему даже кухонный нож, которым он мог бы разрезать свои путы.
Король, ослабленный неделями заточения, был едва способен нести себя самого, не говоря уж об острых предметах.
Должно быть, мы представляли собой то еще зрелище, шагая по скудно освещенным улицам Праги: король, пошатываясь, бредет посередине, положив нам руки на плечи; мы, несмотря на тяжелую ношу, нетвердой походкой двигаемся вперед, а Ирен самым глубоким басом, на который она только способна, похотливо напевает вульгарную кабацкую песню.
Для маскировки она велела подпевать и королю, и он скромно повиновался, то там, то тут присоединяясь к ее пению удивительным тенором. Я молчала, так как мое визгливое сопрано только заставило бы людей обратить на нас ненужное внимание – или закидать башмаками.
Это было идеальное прикрытие. Подвыпившее трио в четыре часа ночи не вызывает в Праге нареканий. Презрение к пьяницами непатриотично и к тому же может нанести ущерб делам пресловутого «У Флеку» и ему подобных, а такие заведения – национальные памятники известной любви Богемии к забродившему хмелю.
Как только мы дошли до отеля, мы с Ирен повели короля к черной лестнице. Процесс напоминал попытку затащить вверх по ступенькам мешок с картошкой. Дорога совсем измучила короля, и он был почти пьян от замешательства, воодушевления и атмосферы таинственности.
